ЦВЕТОК КАМНЕЛОМКИ - Страница 162

162

- Таким занудой, ты хотел сказать? Говорят, раньше он был совсем другой. Это жизнь его таким сделала. А что до заповедника… Видишь ли, считается, что предки индоевропейских народов возникли именно в таких условиях. На самой границе степи и леса Средней Полосы, на больших полянах и на опушке гигантского леса, что вырос после того, как отступил ледник. Что-то подгребало из непролазной чащи, что-то - прибегало из травянистых степей, тянувшихся на тысячи километров к югу, до моря либо горных хребтов, - а тут складывались наши предки. Наши с вами, Оскар. Опушка - это оптимальное соотношение скрытности - и открытости, безопасности - и мобильности, по желанию, в зависимости от обстоятельств, и, во всяком случае, - свобода выбора. Одна часть сделала такой выбор, когда откочевала к югу, приручив лошадь и быка, придумав колесо и получив название ариев. Кто-то там, наверху, решил, что и в наше время было бы очень полезно воссоздать именно такой вот ландшафт. Этакую Золотую Середину, способную породить целую семью народов. Но, как уже говорил тебе Леонид, против всякого ожидания, она понадобилась слишком многим влиятельным людям. Тут все особое. Кстати, - именно в связи с этим я и хотел предложить тебе нечто… Скажем так, - своеобразное.

- Можешь быть спокоен, - звучит достаточно устрашающе. Если бы не попривык за последние дни ко всем здешним обстоятельствам и присущей вам манере делать дело, то уже паниковал бы самым постыдным образом.

- Видишь ли, я исповедую одну ересь, впрочем - достаточно безобидную. Если на Опушке - все особое, то и травы, растущие здесь, должны быть особыми, само их сочетание уникально и не встречается более нигде. Понимаешь? - Михаил расширил глаза, чуть переигрывая, но, в общем, довольно убедительно изображая полупсиха из современных, чекнувшегося на сыроедении, потреблении проросшего зерна, дестиллированной воды или зубного порошка от всех немочей. - Оно ж должно быть одним из условий порождения, причем не из последних!

- Травяной чай? Последнее время это становится модным и в Европе.

- Ну что вы! Для меня это было бы прямо-таки до неприличия просто. В полном соответствии с мифологической традицией, - только роса! Видите ли, в былинах, - это славянская мифология, в которой вообще-то сам черт ногу сломит, - обычай омываться росой упоминается со всей определенностью и неоднократно. В росе купались сами, обретая нечеловеческие здоровье и силу, а также купали богатырских коней для придания им свойств уже прямо сверхъестественных…

- Так, так. - Поощрил его Островитянин к дальнейшему рассказу. - Ну?

- К сожалению в известных былинах отсутствуют прямые указания, - необыкновенно напыщенным тоном проговорил Михаил, - и поэтому всякого рода перестраховщики, ориентируясь на якобы имеющиеся, а на самом деле - в высшей степени сомнительные косвенные признаки, получили возможность утверждать, что для подобных целей использовались исключительно утренняя роса, но я предлагаю самым решительным образом разрушить этот предрассудок…

- И что скрывается, - поинтересовался англичанин, - за всей этой злокачественной демагогией?

- Ну это же элементарно! Нынче же испробовать непременно Вечернюю Росу!

- Только сейчас придумал? Все, включая ересь и концепцию?

- Да. Но давно хотел. Видишь ли, - тут неподалеку есть чрезвычайно подходящее место. Холм, на котором тысячу лет тому назад было языческое капище.

- Тоже выдуманное?

- Чистая правда! В этих местах люди жили уже в каменном веке. Правда - навряд ли это были русские или даже хоть какие-то предки русских, но главное - традиция, а она неплоха.

- Н-н-да? Ну, если захватить с собой того самого виски, то можно попробовать. А когда примерно?

Это была почти бесконечная в этих местах и по этому времени года вечерняя заря, когда почти нереально - дождаться такого неба, которое можно было бы назвать в полной мере - "ночным". Когда над деревьями, над холмами, или над удаленным лесом, - не важно, - необыкновенно долго светит розовая кайма, а от нее - никак не может стать густо-синей, ночной полоска неба, до полуночи, и дальше оставаясь зеленовато-голубой и светлой. Но уж зато понизу, в зарослях, в кустарнике, в ложбинах, темно было по-настоящему, и никакого толку не было от узенького серпика только два дня, как народившейся Луны. А их путь, как на грех, лежал в место темное, в ложбину на округлом, просторном боку пологого холма, наполовину заросшую одичавшей сливой и смородиной. Мало-помалу она выравнивалась, под ногами вместо лиственной прели начала ощущаться молодая травка, а потом показалось то самое место, - более-менее ровная площадка, находившаяся, впрочем, не на самой вершине. Тут виднелись остатки исполинских трухлявых пней, темнел жилистый, угрюмый бурьян мало что не в рост человека, и - видна была та самая вершина, место голое и безлесное.

- Ведьмин Холм, - указал пальцем Островитянин, - это, как его, - Лысая Гора. У нас такие считаются чем-то вроде местного Брокена.

- А говоришь - не отсюда, - неопределенно проговорил Михаил, скидывая одежку, - потому что это у нас считается, что на Лысую Гору непременно должны слетаться ведьмы… Чего смотришь? Са-амая пора…

Ночь была ясная, теплая и безоблачная, в небе равнодушно стыл Млечный Путь и полыхало такое количество звезд, в которое горожанин просто не поверит, но роса темного бурьяна на дне ложбины была ледяной, - и обжигала колдовским огнем, когда они с жутким уханьем и дикими воплями катались по упругим, одновременно хлестким и льнущим к телу стеблям, пока холодная кожа не начала гореть. Как в парной - но совсем, совсем по-другому. Потом они долго, подняв кверху руки, обсыхали, - в противном случае, по словам Михаила, действие будет не то, - потом все-таки оделись, Михаил - в плотный диагоналевый китель солдатского фасона, а англичанин - в не менее плотную фланелевую рубаху, привезенную из дому. Наслаждаясь теплом сухого одеяния, сели на пенек, уставились на звезды и, передавая друг другу объемистую флягу с тем самым виски, ощутили полнейшую гармонию с мирозданием. Михаил - закурил, по привычке прикрывая огонек от несуществующего ветра, а потом что-то темное, что-то большое и страшное пронеслось по небу с мерным, почти неслышным дующим шумом, направляясь к вершине холма. Михаил ощутимо напрягся, сунув сигарету зажженным концом в мокрую траву.

162