ЦВЕТОК КАМНЕЛОМКИ - Страница 80

- А, - ничего, - сказал он вдруг счастливо, словно свыкнувшись, наконец, с ощущениями, - чесс слово…

И слова эти послужили чем-то вроде запала к началу всего застолья. Ребята в черных джинсах, по-прежнему не потребляя, - наливали. И бурую, и синюю, и желтую. И "Клико" дамам. Под напитки пошли грибки, ветчинка, икра и семга с завиточками желтого сливочного масла. Сам Фомич, выпивая помаленьку, но часто, грыз жареные свиные ребра, и жир брызгал на окружающих и пачкал его бороду. Сейчас он выглядел, - да, похоже, и был, - даже менее пьяным, чем по приходе, но - поддерживал состояние, и, покончив с ребрами, перешел к окороку, по-прежнему не размениваясь на всякие порезанные ломтиками, колечками, косочками, пластиками и слоечками мелочи. Слушал - и молчал, в общем - равнодушно, но время от времени - вдруг взыркивался в кого-нибудь из пьющих, сопящих, жрущих или треплющих языками, как будто хотел на какой-то случай запомнить, и даже думать не хотелось - на какой именно случай. Потихоньку, ведомые темным чутьем, в "Бирюсу" вообще и конкретно, - к столу Юрия Фомича собиралось все больше народу. Тут были волоокие высокие девы в знаменитейших на весь мир и весь этот трижды проклятый век маленьких черных платьях и какие-то потасканные полупьяные курвы с нечесаной волосней и в стоптанных туфлях на сбитом каблуке. Потертый пролетариат, чающий второй серии опохмелки после слишком далеко зашедшего опохмелочного процесса Первого Порядка - это который после вчерашнего, и очевидно-хитрого вида молодежь, исподволь подталкивающая друг друга локтями. Кое-кто из вновь пришедших - здоровался с какими-то своими знакомцами из первого окружающего Красного Барона слоя, следующие - здоровались уже со здоровавшимися, и оседали новым слоем, навроде луковицы - вокруг сидящей в середке Стрелки, и уже были сдвинуты столы, а сзади, за кулисами этой жральной фабрики, на ее кухне в прямом и переносном смысле уже посылали нарочных - за снабженцами, на склады и к менее удачливым коллегам по корчемному делу, - поскольку, по точно выверенным расчетам, подкрепленным опытом и незаурядным чутьем выходило, - что может и не хватить того-сего, какой-нибудь икры севрюжей, тунцового филе или "Амонтильядо" шестьдесят восьмого угарного года.

- А-а, - че там… - Проговорил Голобцов, восставая из-за стола и от недоеденного салатика под коктейльчик. - Бомжи там всякие, шушера привокзальная, так что нам - и сам бог велел…

- Ты куда это?

- А - на хвоста упаду и вас выволоку.

- Да ладно те… Вязаться со ж-жлобьем…

- А вы - из той породы людей, что помирают от разрыва мочевого пузыря, потому как пописать неудобно. Нам, людям интеллигентным, - попросту даже необходимо использовать подобных типов.

- Ну гляди! А то самомнение у тебя, - проворчал Толик, жуя экономную порцию кальмарятины, - того…

- Обижаешшь… - прошипел Андрюха, не отводя глаз от клубления народных масс неподалеку, - у меня дар к дипломатии.

Некоторое время они имели возможность наблюдать за тем, как он кому-то - клал руки на плечи, с кем-то - заговаривал а-абаятельно, тонко улыбаясь и завлекательно кося взглядом, как - принимал рюмку и как выпивал ее. Так что они почти что совсем не удивились, когда сам Фомич сделал призывный знак рукой, а ребята в черных джинсах - так прямо направились к ним - приглашать.

Коричневая - вопреки устрашающему виду в организм проникала без особых зацепок, можно даже сказать - вообще без зацепок, а потом - таяла внутри, как глоток теплого воздуха. Она отдавала чем-то страшно знакомым, вызывающим какие-то древесные ассоциации. При этом - серьезная, очень серьезная градусность каким-то способом все равно отлично чувствовалась.

Синяя - да, была резкой, вызывала ощущение ожога и явственно была расчитана на эффект. Играла роль Злого Полицейского в благородном обществе Высокоградусных Спиртных Напитков.

Желтая, - как-то язык не поднимается назвать ее - "янтарной", - была вкрадчивой и самой простой из всех, - в ней не было всех этих двойных-тройных смыслов в комбинации крепостей, вкусов и запахов. Просто какая-то травяная настоечка, а если в ней и содержался некий подтекст, то только в ложной фальшивости окраски: она была явно самая настоящая.

Севрюжатина с хреном, поросята и окорока, запеченные в тесте, и так называемая "телятина шпикованная", - помимо вышеупомянутых мелочей, - давали возможность на протяжении некоторого времени оценивать и осознавать эти интересные подробности. Услыхав, что: "Дичи боровой, к сожалению, сегодня…" и поглядев, как прилизанный Филя разводит руками, Юрий Фомич некоторое время задумчиво глядел на его смятенную физиономию, а потом махнул рукой, разом отпуская грехи:

- А как подумаешь, - так и хрен с ней… - И вернулся к обсуждению вопросов искусства с медведеобразным Темычем. Рыгнув и покачав в воздухе вилкой с наколотой на него португальской рыбкой под соусом, он, наконец, резюмировал:

- Вот хороший ты мужик, Артема, и говоришь об картинах об своих хорошо, а вот сами картины у тебя - говно все-таки. Прости конечно…

И художник - завял на глазах, непонятным побытом отдрейфовал в сторону и, пригорюнившись, - налил.

- На ребятишек на моих смотришь, - вдруг произнес Фомич, подняв глаза, и Понтрягин не сразу понял, что обращаются именно к нему, - на непьющих? Жалеешь, поди? Мол, - издевается иксплутатор над подручными да поддужными? Жа-алостливое у вас у всех сердце… Ты не боись - дам я им по дню, чтоб пар выпустили, но - потом, - он многозначительно поднял корявый палец, - так что уж будь так добр - не суди.