ЦВЕТОК КАМНЕЛОМКИ - Страница 186

186

- Эй, батыры! Нам не нужны неприятности, так что разошлись бы вы, право слово!

Мухали-багатур повернул голову только теперь, не вдруг, не спеша и не полностью, на лице его улыбка мимолетно, как отражение в текучей воде, превратилась в оскал и назад - в приятную улыбку. Обернувшись, он каркнул нечто гортанное своей группе поддержки, одновременно делая рукой некий не столь уж шаблонный жест, одновременно и отстраняющий, и обводящий, а они послушно отправились прочь, рассеялись, но при этом не ушли далеко, и при этом изменилось лишь одно обстоятельство: теперь степняки охватывали не одну только гостиницу, а гостиницу с табором дальнобойщиков вместе. При этом толстые серые трубы были взяты на изготовку и направлены на сгрудившиеся в световом круге фургоны, а председатель колхоза, на личном, сверхличном, сознательном, бессознательном, генетическом и Бог весть каком еще уровне знавший тактику войны в степи, еще шире растянул свою улыбку.

- Так лучше?

- Смотри, - стиснув зубы, процедил вполголоса Михаил, лихорадочно цепляясь за плечо англичанина, - видишь, как окна кабин на грузовиках затянуло темным? Это они включили фотодинамическую защиту, а это значит, что начинать собираются со световых бомб, причем я слышал краем уха, что есть у них парочка особо гнусных сортов… Готовы, - только не решаются начать первыми, потому что хоть и не любят дальнобойщики багатуров лютой ненавистью, а все равно… Вот сейчас-с не выдержат у кого-нибудь нервы, мышь чихнет не в том месте, - и все вокруг разлетится вдребезги. Рванут бомбы, выжигая глаза собравшихся, ударят по фургонам "лахудры" степняков, а их самих возьмут во все свои стволы уцелевшие дальнобойщики…

- Заткнись, - вежливо попросил Майкл, - ты говоришь вполне понятные вещи, но отчего-то кажется, что ты все время бредишь вслух. И убери руку, - а то тебя так трясет, что у меня начинается морская болезнь…

Но тот словно бы и не слышал, продолжая монотонно, с зудением бормотать совершенно очевидные, бесспорные вещи. Другое дело, что верить в них совершенно не хотелось:

- … и дай Бог еще, если сразу же завалят хана, но это вряд ли, потому что настоящие вожди умудряются смотаться даже тогда, когда гибнет вся их армия, а товарищ Боорчу - у нас из настоящих… а если он уцелеет, то через полчаса тут будет вся орда со средствами усиления, включая реактивную артиллерию и авиацию…

Раздался мягкий вой, и на месте разгорающегося конфликта появилось новое действующее лицо, - еще один милиционер, на этот раз казах, поразительной красоты мужчина в лихо прогнутой форменной фуражке, весь из себя по всей форме и с очень серьезным лицом. И с тем же лицом он совершенно одинаково, по справедливости, молчаливо кивал, выслушивая доводы обоих участников тяжбы. Так могла бы кивать слепая Фемида, но когда он, наконец, принял решение, это впечатление почти полностью рассеялось.

- Владелец транспортного средства в качестве подозреваемого и уважаемый товарищ Боорчи как главный свидетель поедут со мной, а транспортное средство пойдет в качестве вещественного доказательства.

Роботообразный старшина слабо шевельнулся в своей тени, - похоже, высокое Искусство Быть Невидимым было присуще ему в превосходной степени:

- Браток, - прогудел он, - ты ничего не забыл, а? Например о соблюдении субординации?

Мухали, полуобернувшись к милиционеру-казаху, бесстарастным голосом выдал довольно длинную тираду, тот, полуприкрыв глаза, - кивнул.

- Интересно, - вдруг прервал бредовое бормотание Михаил, и вытащил что-то из кармана, - о чем он ему говорит?

- Это и вправду интересно, - согласно кивнул Островитянин, - у вас прямо-таки чутье. Вон этот, - он указал энергичным подбородком на Мухали, - вопрошает вон того, почему он явился так поздно, а не тогда, когда ему было приказано. Очень сердится и говорит, что если бы он, сын желтоухой собаки, делал то, что ему говорят, то не было бы сейчас такой вот… в общем, - задницы.

- Ты откуда знаешь?

- Фирма, - высокомерно проговорил Майкл, - заботится о том, чтобы ее сотрудники знали основные языки страны назначения, а тюркская группа языков - среди таких основных.

Но тот, похоже, его не слышал: прижмурив глаза, как будто он одновременно и боялся смотреть на что-то уж особенно страшное, что должно было произойти вот-вот, и все-таки подсматривал, он снова обрушился в волны нездоровой риторики:

- … а самое страшное тут сам темп теперешнего боя, - безостановочно, на одной ноте бормотал он, словно читал монотонную паническую молитву, какое-то подобие "гос-споди сохрани меня и душу мою грешную, спаси сохрани не дай пропасть", - так что после первого же выстрела никто уже не сможет остановиться просто-напросто для того чтоб уцелеть тут же никаких укрытий мать иху так все друг у друга как на ладони если начнется тут через две минуты никого почитай не останется одно рваное мясо что они совсем одурели что ль не видят что творят…

И все-таки он был человеком дела, и потому, истекая болтовней на нервной почве он не прекращал делать того, что делал уже несколько минут, - исподволь, от бедра водил крохотной видеокамерой "комбат-комби", очевидно передавая картину творящегося кому-то, с кем находился на связи все это время. Наконец, выдохнув, он шагнул вперед, держа в вытянутой руке переговорное устройство, как шагают из окопа с гранатой - прямо под танк. Он шел к Мухали, и десятки стволов шевельнулись одновременно, провожая его на этом пути. Тот, понятное дело, не дрогнул, оставшись на прежнем месте и поджидая, потому что ситуация была из тех нечастых, когда дрогнуть, уступить, показать малейшую неуверенность было равносильно смерти, да что там - равносильно, гораздо, гораздо хуже, чем смерть. Но только тут не оказалось смертельного вызова, тут было что-то другое: Михаил подал переговорник степняку и тот, с неудовольствием глянув на него, приложил трубку к уху. Выслушал, полоснул вокруг себя страшным взглядом, а потом сказал, как пролаял глухо, на манер свирепых степных собак:

186