ЦВЕТОК КАМНЕЛОМКИ - Страница 187

187

- Чем докажешь?

Михаил только пожал плечами и показал куда-то вверх и на северо-восток. Островитянин, храня на лице выражение полнейшего безразличия, сделал скользящий шаг за спины присутствующих, благо всем прочим было явно не до него.

Они появились через пять минут, они прилетели целой стаей, несколькими редкими шеренгами, а, прилетев, тут же сворачивали, широко распластав крылья и закладывая широкие, ломаные, дергающиеся по курсу и высоте круги. Концентрические. Пересекающиеся так, что ночные птицы не смешивали строй, пропуская друг друга на пресечениях, и так, что они перетекали из одного цикла в другой, в абсолютном порядке и устрашающей плавности. В небе над гостиницей повис целый узор из колец, неподвижный в самой своей текучести. И они не теряли времени зря: пока длилось это бесстрастное кружение, операторы где-то там помогали остроумным бортовым устройствам на основе "УС - 15" разобраться в тонкостях боевой обстановки, чтобы, если что, не дай бог, не угробили кого-нибудь не того. Армия до сих пор умудрялась держаться на довольно-таки передовых рубежах научно-технического прогресса, и ударные беспилотники "Сорокопут", предельно дешевые, почти - одноразовые, почти - расходный материал вроде боеприпасов, количество которых постоянно пополнялось прямо тут, на тыловой базе дивизии ВВС, по мере необходимости, безусловно, относились к разряду ultima ratio. Воплощенная смерть, постоянно находившаяся в боевой готовности "номер ноль", и Мухали, вовсе не будучи сорви-головой, моментально сообразил всю совокупность новых обстоятельств своим изощренным и коварным мозгом. Эти - не промахнутся, не умеют промахиваться. Пока кружили - успели разобрать цели. Успели разобрать цели и не промахнутся. С учетом того, сколько их - один залп. Навроде атомной бомбы с избирательным действием, - ничуть не легче. Похоже, удача начала отворачиваться от него, если довела встретиться в этой дыре - с Коровьим Нойоном. Ничего. Воины непобедимого Чингис-хана тоже умели радовать врагов отступлением. Только радость эта длилась совсем недолго.

- Вы, - проговорил он голосом, исполненным скорби, погрозил он пальцем, - препятствуете действиям органов правопорядка. Советский закон сурово покарает вас за это, - и, чуть довернув голову к Михаилу, добавил совсем вполголоса, - степь только кажется большой. Так что еще встретимся, Коровий Нойон.

К этому времени Майкл был уже далеко. Успевший в полной мере регенерировать, заправленный и навьюченный по всем правилам, экипаж его выпустил на лапах по четыре адской остроты шипа и перебрался через заднюю стену настолько ловко, что никто и не почесался. Он влез на нее в два маха, по схеме "четыре - упор, четыре - тяга", перетек над подозрительными колышками по гребню и мягко спрыгнул наземь. Как и всегда в подобных случаях, Майкл несколько мгновений после этого не мог сообразить, на каком он собственно, свете, но скоро сориентировался: все на том же, и "Сольпуга" с устрашающей скоростью уносит его в ночную степь - и прочь от освещенной, как рождественская елка, гостиницы. В полной мере отреагировав на критику, уж теперь-то он знал инструкцию к "Сольпуге" назубок, а потому вывел теперь прямо на лобовое стекло данные спутниковой системы "Постамент", а она, как-никак, позволяла с легкостью определить собственное местонахождение в этом постоянно меняющемся мире с точностью до десяти-двадцати метров. Так что теперь он направлял своего скакуна с темную степь с такой уверенностью, как будто ехал светлым днем, и тот летел сквозь ночь, сквозь прохладный воздух со скоростью не меньше ста десяти миль в час, на отдельных участках наддавая до ста двадцати, и никто за ними не гнался. Устроившись поудобнее, Майкл еще раз посетовал на удивительную консервативность человеческого мышления: и какого, спрашивается, черта нужно было останавливаться на ночь, если в его распоряжении есть такая техника? Которая просто по природе своей создана для ночных перемещений с большой скоростью? Воздух, с ревом проносящийся мимо, был ощутимо прохладным и нес острый, свежий, какой-то суховатый аромат невзрачной травки, произраставшей в здешних местах. По легенде, человек, однажды ощутивший этот запах, помнил его, нес его печать до самой смерти.

Думая все это, а также подобные глупости, весь в восторге от собственной лихости, он и понятия не имел, что спасло его все-таки элементарное ротозейство контрагентов, прозевавших его отважный бросок через заднюю стенку, - и ничто иное. Потому что в противоположном случае Мухали-багатур вызвал бы пару длиннокрылых "Су-51" "Стриж", пилотируемых остроглазыми степными воинами, которые в два счета отыскали бы его в степи сколь угодно глухой ночью. А отыскав, - нашли бы подходящий способ остановить. Была у них пара-тройка таких, - подходящих: от крупнокалиберной пули в голову, из УСС, и до распыления катализного яда, выводившего из строя любой ЭХГ, не имевший надлежащей защиты, - потом его можно было без особых хлопот регенерировать или попросту заменить на точно такой же… Много можно было сделать хорошо и правильно, - вот только циничные греки утверждали, что даже боги не властны над тем, что уже сделано. Практика показывает, что это же утверждение справедливо и для несделанного. "Почему?" - сказал Уинстон Черчилль своим адмиралом, когда немецкие корабли выскользнули из смертной брестской ловушки под самым носом у Большого Флота, и был, разумеется, совершенно прав, но даже этот, совершенно беспрецедентный по своей жестокости разнос, все-таки ничего не изменил по существу. В отличие от немцев, англичанин так никогда и не узнал, что полагалось ему на самом деле в той пиковой ситуации.

187