ЦВЕТОК КАМНЕЛОМКИ - Страница 243

243

- О! - Сказал Рид, со вздохом вставая из-за стола. - Я, кажется, ошибся. Оказывается, это нам - пора. Всего доброго, джентльмены, желаю приятно провести время…

Человек в берете, сцепив зубы, встал у него на пути. Невооруженным взглядом было видно, что столь неприличное поведение противоречит буквально всем чертам его в высшей степени корректной натуры, но, очевидно, выбора у него действительно не было. Его пестрая, но равно нелепая свита выстроилась в шеренгу, Рид, угрожающе склонив голову, словно бык, глубоко засунул руки в карманы и негромко лязгнул:

- Парни, - "Мэйдэй"…

Четверо в плащах немедленно взяли Майкла в середину каре, со всех сторон прикрыв его собственными телами.

- Голос прорезался, - с чудовищной ненавистью прошипел Филипп Рид, вцепившись бешеным взглядом в зрачки визави, - решили взять, не спросясь у старших, а? Забыли, кто ваш настоящий хозяин? - И рявкнул. - Место, нахлебники!

Очевидно, эта тактика в данном случае оказалась ошибочной, потому что хамство американца парадоксальным образом дало человеку в берете совершенно необходимую ему точку опоры, и к нему в полной мере вернулось присущее ему самообладание.

- Видите ли, сэр, - какие-либо слова в данной ситуации совершенно ничего не значат. Мистер Спенсер останется с нами, причем все остальные варианты являются совершенно неприемлемыми.

- И что, - нехорошо удивился Рид, - стрелять будете?

- Мне право же очень неприятно отвечать утвердительно, сэр. Лучше будет, чтобы до этого не дошло.

- Парни, - полуобернулся назад вожак, - эти ублюдки действительно стоят у нас на пути, или мне показалось?

Никогда не следует браться не за свое дело. Его замах по направлению к физиономии британца был решительно пресечен невысоким человечком с невыразительным, очень смуглым лицом. Он буквально взлетел со своего места, без всякой подготовки, как будто его метнула катапульта, схватил Рида за запястье и легко, как соломенную куклу, перебросил американца через спину, четко впечатав его физиономией в пол. И - сел, страшно оскалившись и схватившись за глаза, потому что один из американцев применил ослепляющий пистолет. Оружие человека в берете хлопнуло дважды, первым выстрелом угодив в американца с "горгоной", а вторым - в спину еще одного молниеносно бросившегося в бой смуглолицего коротышки, что был похож на первого, как близнец. Они еще валились на пол, когда у трех "торпед", не вышедших из строя, в руках как по волшебству возникли уже самые обыкновенные "беретта 0,38", правофланговый британец - выхватил из-под полы кургузый пистолет-пулемет, а человек в берете, страшно оскалившись, повел стволом к следующей по счету цели, но неизреченным образом не довел.

Молниеносное движение непостижимым образом все длилось и длилось, не в силах достигнуть цели, которая все никак не приближалась, как в гнусной истории про Ахиллеса и черепаху, загаданной древним негодяем по имени Зенон, а потом не то, что исчезла, а стала несущественной, не имеющей смысла и все время, непрерывно ускользающей из памяти. Он скрежетал зубами и мычал в немыслимом усилии удержать его в сознании, но уже в следующее, бесконечно длящееся мгновение все никак не мог вспомнить, почему его челюсти стиснуты с такой силой, что он тут делает, где верх, где низ, и кто он такой вообще, а при любой попытке взглянуть в нужном направлении взгляд увязал, как в зыбучих песках, в тошнотном сером мерцании. Инстинктивно почувствовав, что нужно делать, англичанин закрыл глаза, и наваждение почти тут же прекратилось.

Он обнаружил себя сидящим на полу, упершись в него той рукой, в которой находился парализующий пистолет, один из приданных ему горцев лежал лицом вниз, а из спины его торчала парализующая стрелка с оранжевым опереньем, другой - сидел на полу и выл, раскачиваясь и прижимая руки к глазам. Прямо у его колена располагались чудовищные тупоносые ботинки американца, широко разбросавшего свои мамонтовы ноги и спящего мертвым сном. Филипп Рид слабо ворочался на полу, будучи не в силах вот так, сразу поднять расквашенную о кафельный пол физиономию. Один американец сидел за столом, вжимая лицо в столешницу и пронзительно визжал, быстро-быстро перебирая под столом ногами. Остальные, - точь-в-точь как он сам, - сидели и лежали в разных позах с совершенно ошалелым видом.

- Кляйнмихель, - брезгливо произнес худой человек с пышной седой шевелюрой, - будьте любезны перевести то, что я имею сказать этим господам. Я хочу, чтобы они поняли мои слова в точности. Поняли - и хорошенько запомнили бы…

- Я, конечно, приложу для этого все усилия, но вам, Леонид, стыдно не знать ни одного иностранного языка.

- А я знаю. Украинский. Со словарем. Но к делу. Господа! Мы не можем вам воспрепятствовать, ежели вы, где-то там у себя, желаете выяснить между собой какие-либо отношения, хотя и приложим все силы, чтобы выяснение это не носило характера варварского и фатального. Но кровавых разборок на своей территории мы не допустим ни под каким видом. Мы, видите ли, считаем насилие в этой стране своей исключительной прерогативой. Я предупредил, - и тот, кто нарушит безусловный запрет на насилие, будет строго наказан. Лучше бы вам даже не знать - как. И - вот еще что: надеюсь, ни у кого не возникнет дурная мысль оказывать сопротивление, или что-то в этом роде? Это было бы крайне опрометчивым решением.

За его спиной, двоясь, троясь, расплываясь временами в смутное, как клок тумана, облако, мерцал и клубился серый фантом. Один взгляд на него вызывал тошноту и головокружение, настолько, что глаза попросту отказывались совершать нужное движение и огибали этот облик, смутный, словно призрак, видимый только мельком, только на самом краю периферического зрения и исчезающий при малейшей попытке прямого взгляда. Но даже несмотря на это, на то, что этого нельзя, немыслимо было рассмотреть, оттуда исходило совершенно явственное ощущение какой-то вызывающей готовности и уверенности, что сродни уверенности вооруженного охранника, держащего под прицелом безоружных, и совершенно невозможно, немыслимо казалось как-то ослушаться или воспротивиться.

243